Известный азербайджанский фотограф Расим Садыхов сделал и напечатал около трех тысяч снимков, касающихся событий одного из самых трагических дней в истории современного Азербайджана - 20 января 1990 года. Несмотря на риски для жизни, он смог выполнить свой профессиональный и гражданский долг. В тот период, будучи внештатным фотокорреспондентом газеты "Азадлыг" и штатным работником газеты "Ədəbiyyat və İncəsənət" ("Литература и искусство" - прим.ред.), он запечатлел историческую правду кровавой жестокости советского режима против мирного азербайджанского населения и сделал все для того, чтобы распространить ее за рубеж, чтобы мир узнал правду.

В канун 29-й годовщины Дня всенародной скорби в связи с трагическими событиями Черного января, редакция Новости-Азербайджан побеседовала с очевидцем событий 20 января, фотографом Расимом Садыховым. Он рассказал нам, каким он запомнил тот день, увиденный им через объектив своей фотокамеры. А также про солдат с длинными волосами, про расстрелянного азербайджанского полицейского, который пытался остановить советские танки и про обычного охранника издательства, который дважды спасал уникальные фотографии.

- У вас было поручение снимать события 20 января?

- У меня не было особого задания от редакции. Просто я не мог оставаться в стороне. Я должен был быть с народом и с профессиональной точки зрения сделать что-то ради свободы. В освободительном процессе я должен был участвовать. Я не мог позволить себе быть нейтральным. Я чувствовал гражданский долг перед собой. Я заранее чувствовал, что советское руководство предпримет какие-то шаги, не отставит безнаказанным национальное движение азербайджанцев.

- Каким вы запомнили тот день? Расскажите, как вам удалось сделать такое большое количество фотографий? Ведь с технической точки зрения это было сделать почти невозможно, не говоря уже о самой обстановке в городе...

- Отмечу, что я снимал и до 20-го января. Фотографировал собрания на площади "Азадлыг" (Площадь Свободы - прим.ред.), а также дежурства на постах, которые к слову были просто символическими, в отличие о танков, которые въехали в Баку ночью...

В ночь с 19-го по 20-е мне пришлось ночевать в издательстве "Азербайджан". 19-го вечером я не смог уехать домой, потому что в городе уже слышны были выстрелы. Позже раздался большой грохот. Как оказалось, это был взорван энергоблок республиканского телевидения.

В течение вечера не стихали перестрелки, а ночью было такое ощущение, будто идет война. Мы не могли выйти, потому что не понимали, где именно это происходит. Потом мы уже узнали, что это было в нескольких местах: возле площади "Азадлыг", на территории Сальянских казарм и в районе нынешней станции метро "20 января".

Утром я вышел из издательства сначала без камеры. Мне нужно было исследовать ситуацию, есть ли возможность вести съемку. Я обошел ближайшие точки, где были стрельбы без камеры. Потом вернувшись в издательство, позвонил своему другу ныне покойному журналисту Наджаф Наджафову, тогдашнему редактору газеты "Азадлыг". Я сказал, что мне нужны шесть ребят, которые будут ходить рядом со мной и помогать. Не для того, чтобы охранять. Дело в том, что в те годы мы снимали на катушечные пленки. Когда были использованы две катушки, я отдавал их одному из ребят, чтобы тот отнес в издательство и передал охраннику Интигаму на хранение. Таким образом, мне удалось сделать очень много фотографий. За один день 20 января я использовал 15 катушек с пленками и 20 слайдовых катушек. Вернувшись пешком в издательство, машины ведь не ездили, я всю ночь проявлял и печатал фотографии. В общей сложности получилось около 700 снимков. В целом за несколько дней событий получилось больше 3 000 кадров. В день 20 января я снял жертвы, расстрелянные машины, раненых. На следующий день я обходил уже больницы.

- С какими трудностями пришлось столкнуться?

- Снимать было очень трудно. Мне пришлось доказывать, что я снимаю для истории. Когда я фотографировал, многие на меня смотрели подозрительно, будто я на КГБ работаю. Провокационные ситуации бывали разные. Их было мало, но были. Больше всего я опасался военных. Была такая информация, что они забирают людей с камерами.

Позже я сам с этим столкнулся. 25 января в издательство пришли меня арестовывать 4 солдата и 1 офицер. У них была ложная информация, что у меня имеется оружие. Кому-то выгодно было помешать мне дальше работать. Они у охранника Интигама спросили, где находился мой кабинет. Он их запутал, отправив на 9-й этаж, вместо нужного 3-го. За выигранное время Интигам успел меня предупредить. И я ему скинул через окно вниз на улицу катушки с пленками, завернув их в целлофан, чтобы он их сохранил. Получилось, что Интигам дважды спасал уникальные кадры. К слову, на следующий день меня отпустили, так и не найдя оружия.

- Почему так мало фотографов снимали 20 января?

- В тот день действительно снимали единицы. Их можно перечислить по пальцам: Яшар Халилов, Олег Литвин, Фарид Мамедов, Гусейн Гусейнзаде, Мирнаиб Гасаноглу, Асим Талыб, Фарид Эшрефоглу. Однако, многие потом заявляли, что снимали события 20 января, но так и не смогли предоставить ни одной фотографии. Они действительно снимали, но только сами похороны шехидов 22-го числа. Я таких не считаю очевидцами и профессиональными фотокорреспондентами.

Именно в тот день похорон, сколько резко фоторепортеров появилось - больше ста. У каждого своя камера. Я задавался вопросом "а где вы все были 20-го числа". Там людей убивали, а они скрывались дома у себя. Как можно после этого причислять себя к участникам событий 20 января!?

У меня, например, есть все негативы подтверждающие, что я делал эти фотографии. До 25-го числа, пока меня не арестовали, я каждую ночь проводил в своей рабочей комнате на третьем этаже издательства "Азербайджан" и печатал по 800-1000 фотографий. Мы их делали размером 10х15, чтобы поместить в карман. По утрам я эти фотографии рассылал по посольствам и передавал пребывающим в Баку иностранцам.

- Почему для вас важно было передать снимки заграницу?

- В мире не знали, что здесь убивают людей. Мы хотели каким-то образом сообщить международному сообществу, что здесь на самом деле происходит. Я знал, что пусть не все, но 70% фотографий дойдут до нужных адресатов. Так и получилось. Уже через месяц я понял, что мой труд не оказался напрасным. Оказалось, что заграничные газеты и журналы публиковали мои фотографии. В основном это были западные страны. Больше всего в Турции напечатали, а также в прибалтийских странах, в Германии и Норвегии. В этом большая заслуга нашей диаспоры.

Мое имя на фотографиях не стояло. До трагических событий я все свои фотографии подписывал полностью своим именем и фамилией, но в те дни вынужден был ставить лишь инициалы. Если бы я написал свое имя, через день меня бы арестовали. Как бы я смог дальше работать и снимать. Я хотел успеть, как можно дольше поработать и распространить информацию.

В российских СМИ тоже использовали мои снимки, но сам текст публикаций был перекручен.

Я своими глазами однажды видел, как советский фотограф снимал убитых азербайджанцев, предварительно специально положив рядом с телами оружие. Эти снимки тоже появлялись в прессе, где убитых называли террористами, как бы оправдывая свои преступления. Я за все дни вообще не видел вооруженных азербайджанцев.

- Что вас особенно поразило из увиденного в те страшные дни?

- Я до сих пор не понимаю, зачем советские солдаты стреляли по жилым домам. Вот, зашла советская армия в Баку, стреляют по постам, но зачем стрелять по зданиям, где живут обычные люди. Это осталось для меня до сих пор загадкой. Ведь в этих же домах находились дети, сколько жертв было. Пули же рикошетом попадали в находившихся в квартирах людей. У меня есть фотография книги Алексея Толстого, простреленная пулей. Зачем, спрашивается.